Храм Святого Духа

В Церкви много простых, искренних душ. Они, может быть, мало осведомлены в догматике, но они твердо, по опыту знают, что благодать Святого Духа дается на земле людям как обручение и залог жизни будущей, и они ищут этого обручения, они тоскуют по этой радостной достоверности нетленного бытия. Для этого им не требуется богословского образования. Для этого требуется только внутренняя жизнь веры и любви, какая‑то евангельская непосредственность сердца. Этой евангельской непосредственности было больше всего в первохристианстве, а поэтому душа современного христианина больше всего стремится к первохристианству, видя его как бы не позади себя, а впереди, как эпоху возможной полноты стяжания Святого Духа, полноты жизни в Нем.

Книга Деяний апостольских, книга первохристианства, буквально наполнена свидетельствами об этой жизни с Утешителем, о непосредственном богообщении. После первого великого явления Святого Духа в день Пятидесятницы для освящения Церкви апостол Петр напомнил ветхозаветное пророчество ²⁷¹ о наступлении этого времени: «И будет в последние дни, говорит Бог, излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши, и юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут» (Деян. 2, 17). «Излияние Духа» было для первохристиан не благочестивой аллегорией, а реальностью изменения всего внутреннего бытия, видением, откровением, пророчеством, действованием.

Вот некоторые из дальнейших свидетельств Деяний об этом изменении бытия: «И по молитве их поколебалось место, где они были собраны, и исполнились все Духа Святого, и говорили слово Божие с дерзновением» (Деян. 4, 31). «Свидетели Ему в сем мы и Дух Святый, Которого Бог дал повинующимся Ему» (Деян. 5, 32). «Симон же, увидев, что через возложение рук апостольских подается Дух Святый, принес им деньги, говоря: дайте и мне власть сию» (Деян. 8, 18–19). И чужому для Церкви человеку дано было увидеть реальность изменения человека от причастия Святого Духа: «Дух Святый сошел на евнуха… и евнух… продолжал путь, радуяся» (Деян. 8, 39), «Церкви же… при утешении от Святого Духа умножались» (Деян. 9, 31).

«Когда Петр еще продолжал эту речь, Дух Святый сошел на всех слушавших слово, и верующие из обрезанных… изумились, что дар Святаго Духа излился и на язычников» (Деян. 10, 44–45).

«Между тем, как Петр размышлял о видении, Дух сказал ему: вот, три человека ищут тебя; встань, сойди и иди с ними» (Деян. 10, 19–20), «Дух Святыйсказал: отделите Мне Варнаву и Савла на дело, к которому Я призвал их» (Деян. 13, 2).

«Угодно Святому Духу и нам не возлагать на вас никакого бремени более, кроме сего необходимого» (Деян. 15, 28).

«Дошедши до Мисии, (апостолы. – С. Ф.) предпринимали идти в Вифинию; но Дух не допустил их» (Деян. 16, 7). Павел «сказал им: приняли ли вы Святого Духа, уверовавши? Они же сказали ему: мы даже и не слыхали, есть ли Дух Святый… И, когда Павел возложил на них руки, нисшел на них Дух Святый, и они стали говорить иными языками и пророчествовать» (Деян. 19, 2, 6).

«Ныне я по влечению Духа иду в Иерусалим, не зная, что там встретится со мною; только Дух Святый по всем городам свидетельствует, говоря, что узы и скорби ждут меня» (Деян. 20, 22–23).

Вот первохристианство. Это был действительно золотой век Церкви, полнота возможного на земле богообщения в познании и жизни. Поэтому мы мало доверяем западной теории «догматического развития Церкви» ²⁷² в смысле постепенного роста ее познания. Все последующее христианское познание, если говорить о нем в целом, есть только вспоминание богатства первого Откровения, только какое‑то возвращение к нему, только поиски его впереди себя, только искание формул для закрепления в уже ослабевающем сознании того, что тогда, в огнях Пятидесятницы, горело и в разуме и в сердце, по слову Апокалипсиса, как и «первая любовь» ²⁷³.

Конечно, все святые продолжают первохристианство, и Церковь в своей святости живет в его полноте. Вот из Деяний мы привели свидетельства какого‑то неизреченного разговора Святого Духа с людьми. А вот свидетельство о том же из XI века, из монашеского средневековья: «Говорил он (преподобный Симеон Новый Богослов) еще и следующее, будто об ином ком, себя прикрывая и бегая славы человеческой, понуждаемый однажды объявить то по любви к ближнему на общую пользу. Слышал я, говорит, от одного монаха–иерея, доверявшегося мне как другу своему: никогда не литургисал я, не увидев Духа Святого, как видел Его сошедшим на меня в то время, когда меня рукополагали, и митрополит читал надо мною молитву иерейского посвящения, и евхологий (служебник) лежал на бедной главе моей. Я спросил его, как он Его тогда видел и в какого рода образе? Он сказал: простым и безвидным, однако же как свет. И, когда я, увидев то, чего никогда не видел, удивился сначала и сам в себе рассуждал, что бы это было такое, тогда Он таинственно, но внятным гласом сказал мне: Я так нисхожу на всех пророков и апостолов и нынешних избранников Божиих и святых, ибо Я есмь Святый Дух Божий. Ему слава и держава во веки веков. Аминь» ²⁷⁴.

Другой святой, из IV века, богословски определяет то, что здесь дано в духовной практике: «Один и Тот же есть Дух, Святой Дух, живущий и лично существующий и всегда присутствующий с Отцом и Сыном, не как выговариваемый или выдыхаемый из уст Отца и Сына или рассеиваемый в воздух, но как лично существующее бытие, Сам говорящий и действующий и осуществляющий Свое раздаяние милости и освящение» ²⁷⁵. Первохристианство никогда не оскудевало в святых, как и «Христос вчера, и сегодня, и во веки Тот же» ²⁷⁶, но оно оскудевает в нас, и этим объясняется, почему наша эпоха, точно спохватившись об утрате, так стремится к нему, не удовлетворяясь никаким внешним восприятием веры.

Часто современные христиане не имеют не только практического, но и теоретического знания о жизни в Духе Святом.

Учение о Святом Духе даже чисто богословски еще не заняло своего места. Это и понятно, так как истинное богословие зависит от духовной жизни, то есть от жизни в Духе Святом, а эта жизнь продолжает оскудевать и у нас, и на Западе, несмотря на все декларации, схемы и конституции Ватиканского Собора. Какая‑то ущербность восприятия Святого Духа, умаление Его – не в догмате, а в восприятии догмата, – умаление в самой нашей жизни чувствуется и на Востоке. В Троицын день многие и не сознают, что это единственный в году полноценный праздник именно Святого Духа, праздник Троицы через сошествие, благодаря сошествию в мир Единого от Святой Троицы. «Духов день, – говорят они, – будет завтра». А завтра, оказывается, можно совершать богослужение по Типикону так же буднично, как его совершают для многих святых, то есть для твари, а не для Творца, о котором в книге о сотворении мира сказано, что, когда «земля была невидима и пуста», Дух Божий носился над нею (Быт. 1,2), как птица, теплом Своим вынашивая, по толкованию святых, сотворяемое чудо. По уставу, оказывается, в этот день «лития и полиелей поются лишь в храмах Святого Духа» ²⁸³, которых, кстати, почти и нет. Та же ущербность и внутри богослужения на Троицын день. Торжественно читаются три «коленопреклоненных» молитвы. Первая обращена к Богу Отцу, вторая – к Сыну Божию. Мы ждем, что третья будет обращена к Святому Духу, но, как с огорчением заметил еще Флоренский²⁸⁴, этого не происходит – третья молитва снова обращена к Сыну Божию и наполнена молением об усопших. Почему же в этот праздник Святого Духа и Троицы не показано Тройческое Единство, нарушено и «Тройческое поклонение»? Ведь именно «Святым Духом всяка душа живится и чистотою возвышается, светлеется Тройческим единством, священнотайне» ²⁸⁵. Оказывается, это один из следов исторического умаления жизни в Духе Божием. Еще сравнительно недавно, в эпоху патриарха Иосифа, то есть до Никона, в Русской Церкви в Троицын день прочитывалась, тоже «коленопреклоненно», «молитва особна Святому Духу, творение святейшего патриарха Константина града Филофея». Ввиду ее неизвестности приведем из нее большие выдержки по старообрядческой праздничной Триоди.

«Царю Небесный, Утешителю, Владыко собезначальный и соприсносущный и купносущный и единочестный Отцу и Сыну, Душе истины, от Отца исходяй неизреченно и на Сыне почиваяй нераздельно, иже сыноположения и обожения умнаго и словеснаго естества подателю… соипостасное дыхание и премудрость и сило… Единый от Троицы Боже… в сей великий и совершенный и спасительный пятьдесятный праздник… видом огненных языков просветив мир и на святых апостолех и ученицех сед… и исполнив пачеестественных и неизреченных благодатей… Сам убо Владыко, озарение Отчее… источник освящения и безсмертия и жизни… Даруй ми слово благосочетанно, и силу, и высоту, и крепость молитвы чистыя и простертыя приносити о людях Твоих, и о всемирной Твоей Церкви, и стаде, юже Твоею силою и действом, кровию единочаднаго Сына и Бога искупльшеюся, боголепно водрузил еси и составил. Утверди ю на камени исповедания Божества непреклонну и непоколебиму, адских дверей крепчайшу, и ересей безмерных (безместных) державнейшу и вышшу, бесовских действ и крепостей неприкосновенну и неуязвлену, исполнену всячески Твоея крепости и благодати. Приими, Царю, коленопреклонения их и стенания общыя и согласныя и простертыя молитвы… еже к Тебе единому неуклонно взирати нощию и днию, и ко иному не зрети, разве к Тебе, Богу и Владыце, и от Тебеединаго спасения чаяти. И простив им и нам всяко прегрешение… и настоящих зол премени, и присносущных благ сподоби милостию и человеколюбием Бога Отца, и соприсносущнаго Сына, и Тебе единосущнаго и единочестнаго Духа, единаго триипостаснаго Божества, ныне и присно и во веки веков, аминь» ²⁸⁶.

Этой дивной молитвы мы уже не слышим; в процессе церковного обмирщения и на Востоке шло какое‑то умаление жизни в Святом Духе. Не наступает ли сейчас время ей вновь возгореться?

О Духе Святом нам нужно знать для спасения и просвещения всей своей жизни, знать не умом, а духовно–практически. Ведь «Дух Святый – свет, и живот (жизнь. – С. Ф.), и живый источник умный… Самоблагий и источник благостыни… Имже пророцы вси и божественнии апостоли с мученики венчашася» ²⁸⁷.

После Вознесения Христова вся жизнь христианина и все домостроительство Церкви поручено Христом Духу Святому. Вместо одного Созидателя и Утешителя на землю нисходит другой. От Него не только высшие дарования христиан: «Иному (даются) дары исцелений, тем же Духом; иному чудотворения, иному пророчество, иному различение духов, иному разные языки» (1Кор. 12, 9–10), то есть те, о которых Иоанн Златоуст в конце IV века говорил как об уже потерянных для большинства сокровищах Церкви, но от Него и то, что еще не потеряно: «Одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания, тем же Духом, иному вера, тем же Духом» (1Кор. 12, 8–9). И Он же, научая нас молиться «как должно», передает нам через молитву всю любовь Божию, ибо «любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам» (Рим. 5, 5). «Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, Духа истины… Он… в вас будет» (Ин. 14, 16–17). Он «научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам» (Ин. 14, 26). Ибо «Он будет свидетельствовать о Мне» (Ин. 15, 26), и «наставит вас на всякую истину» (Ин. 16, 13), и, «пришедши, обличит мир о грехе, и о правде, и о суде: о грехе, что не веруют в Меня; о правде, что Я иду к Отцу Моему и уже не увидите Меня; о суде же, что князь мира сего осужден» (Ин. 16, 8–11).

И созидательное, и обличительное дело Божие на земле теперь, после Вознесения Христа («уже не увидите Меня»), поручается Духу Святому, путеводителю Церкви. «Утешитель же Дух Святый глаголется, яко утешати и покоити нас могий; вместо бо Христа Сего прияхом» ²⁸⁸. Конечно, Христос с нами «во все дни до скончания века» (Мф. 28, 20), и, конечно, как говорил В. Лосский, «домостроительство Святого Духа отлично, но неотделимо от домостроительства воплотившегося Слова» ²⁸⁹, но по воле Божией «никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым» (1Кор. 12, 3). Мы потому и отходим часто от Христа, что идем к Нему не через Духа Святого, «Имже Отец познавается, и Сын прославляется» ²⁹⁰.

Преподобный Серафим говорил: «Дух Божий воспоминает нам слова Господа нашего Иисуса Христа и едино с Ним и всегда тождественно (с Ним. – С. Ф.) в нас действует, радостотворя сердца наши и управляя стопы наши на путь мирен» ²⁹¹. Бели чувствам нашим будет дано хоть раз в жизни почувствовать чудотворную красоту Христову, то это только через благодать Духа Святого. И тогда исполнятся и для нас слова пророка: «Глаза твои увидят Царя в красоте Его» (Нс. 33, 17). И тогда и мы, грешники, вслед за святыми, скажем: «Ты, Христе… земля кротких, Ты – рай зеленеющий» ²⁹².

В Церкви совершается двойное домостроительство – Сына Божия и Духа Святого, но по воле Божией человек познает это домостроительство и входит в него через Духа. «Человек через Духа восходит к Сыну» ^293 294, – писал св.Ириней Лионский и другие отцы, учившие, что сообщение Бога с человеками бывает посредством Духа Святого как «Жизни, в Которой причина живущих», как «Святого Источника», как «Святыни, подающей освящение» ²⁹⁵. «Усерднейше надо молиться животворящему Святому Духу, Утешителю, Кормчему святой Церкви Христовой» ²⁹⁶.

Живые ли для нас все эти слова? Можем ли мы, например, помимо Символа веры и вспоминания Святого Духа как некоторой части догматической формулы сказать совсем просто кому‑либо из своих близких вслед за апостолом: «Умоляю вас… Господом нашим Иисусом Христом и любовью Духа подвизаться со мною в молитвах за меня к Богу» (Рим. 15, 30)? И не охватывает ли нас некоторое неожиданное если не смущение, то удивление, когда в третьей молитве «на сон грядущим» мы должны произнести такие слова непосредственно и лично Святому Духу: «Помилуй мя, Творче мой Владыко, унылаго и недостойнаго раба Твоего, и остави ми, и отпусти, и прости мя, яко благ и человеколюбец, да с миром лягу, усну и почию, блудный, грешный и окаянный аз, и поклонюся, и воспою, и прославлю пречестное имя Твое, со Отцем и единородным Его Сыном».

Мы совсем не привыкли обращаться к Святому Духу непосредственно, тем более каждый вечер, с просьбой о прощении и о мирном сне. И кто из нас именовал Его «человеколюбцем» в своем личном от себя к Нему обращении? Не возвращаем ли мы себя к тому времени, когда не было еще на земле Пятидесятницы, когда и у апостолов было временами еще «окамененное сердце» (Мк. 8, 17), когда иные из них уже после Воскресения могли «усомниться» (Мф. 28, 17), когда и для верховного апостола Петра подвиг Голгофы казался только каким‑то безжалостным самоистязанием (Мф. 16, 22), когда с момента раскрытия Христом учения о Евхаристии, то есть о чем‑то совершенно непостижимом вне постижения в Духе Святом, «многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним» (Ин. 6, 66). И все это потому, что «еще не было на них Духа Святого» (Ин. 7, 39).

«Вся подает Дух Святый, точит пророчествия, священники совершает, некнижныя мудрости научи, рыбари богословцы показа, весь собирает собор церковный. Единосущне и сопрестольне Отцу и Сыну, Утешителю, слава Тебе»²⁹⁷.

«Святой Дух Утешитель, – учил преподобный Варсонофий Великий, – просветит очи, утвердит сердце, возвысит ум. Ему прилепись, Ему веруй, Его возлюби, ибо Он умудряет безумных, услаждает мысль, подает силу, чистоту, радость и правду, учит долготерпению и кротости, любви и миру… Молись всегда прилежно, чтобы низошла на нас благодать Духа. Исполнившись Его, Отцы прилепились к Господу совершенною любовью… Возлюбим (Его. – С. Ф.), дабы быть возлюбленными, приступим всем сердцем, дабы быть принятыми, смиримся много, чтобы Он возвысил нас, восплачемся, чтобы воссмеяться, опечалимся, чтобы возрадоваться… будем просить о том, чтобы Дух пришел к нам и наставил нас на «всякую истину» ²⁹⁸, ибо неложен Сказавший: «Просите, и получите» ²⁹⁹… Ему слава во веки, аминь» ³⁰⁰. «Ему веруй, Его возлюби»… Как глухо звучат нам эти слова преподобного! «Какие странные слова! Кто может это слушать?» ³⁰¹

По учению и слова Божия, и святых отцов, вся цель жизни христианина – в том, чтобы стяжать в себе Царство Божие, приобщиться к Божественной жизни, получить благодать Святого Духа. Христос сказал: «Ищите прежде Царства Божия и правды его» ³⁰², а Царство Божие, по слову апостола, есть «праведность, и мир, и радость во Святом Духе» (Рим. 14, 17). «Благодать Божия, – учил преподобный Серафим, – должна в сердце нашем обитать, ибо Господь сказал: «Царствие Божие внутрь вас есть» ³⁰³, а под Царствием Божиим разумел Он благодать Духа Святого» ³⁰⁴.

«Прежде всего, – пишет Макарий Великий, – с сердечною болезнию и верою надлежит просить у Бога, чтобы дал нам обрести в сердцах своих богатство Его, истинное сокровище Христово, в силе и действенности Духа… чтобы сам Дух правил и путеводствовал нас к исполнению всякой Божией воли и упокоевал нас многоразличными способами Своего упокоения» ³⁰⁵.

Нам более привычно, когда целью жизни христианской утверждается «спасение души». Но мы забываем или не знаем, что это спасение и состоит в приятии человеком Святого Духа. «Цель всех по Богу живущих есть – благоугодить Христу Богу нашему и примириться с Богом Отцом через приятие Святого Духа, – и таким образом устроить свое спасение» ³⁰⁶.

Именно так понимается это спасение души в основной церковной молитве Святому Духу: «Царю Небесный… прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны, и спаси, Блаже, души наша». Спасение души – во вселении в нее Святого Духа. О том же говорит и другая молитва, а именно 50–й псалом, занимающий очень большое место в богослужении. Этот псалом есть покаянный вопль Давида после свершения им великого преступления, и вот замечательно, что даже в таком молении явного грешника спасение от греха прямо ставится в зависимость от утверждения его души в благодати Святого Духа: «Воздаждь ми (то есть снова даруй, восстанови во мне. – С. Ф.) радость спасения Твоего и Духом Владычним утверди мя» ³⁰⁷. И перед этим: «Духа Твоего Святаго не отыми от мене» ³⁰⁸. Причастие Духа Святого в Его благодати есть приобщение Божественного естества. Это приобщение и есть спасение, это приобщение и есть цель жизни христианской, как прямо сказал нам апостол Петр (2Пет. 1, 4). Через это приобщение человек становится богом по благодати. «Человек есть тварь, получившая повеление стать богом» ³⁰⁹, – говорил Василий Великий. «Род человечь, порабощен мучителем грехолюбным, кровию Божественною Христос искупи и, обоготворив, обновил» ³¹⁰. «Те, в которых пребывает Дух, становятся божественными» ³¹¹, – говорил св. Афанасий Великий (Послание к Серапиону). Вот почему учение о спасении души немыслимо в отрыве от учения о стяжании спасающей и обоготворяющей благодати, от учения о причастии человеком Божества. Больше того – духовно опасно не чувствовать этого сочетания спасения и обожения, не сознавать, что наше стремление к своему спасению должно быть как бы поглощено нашим стремлением к общению с Господом, Царем Небесным. Человек, не чувствующий этого сочетания и поглощения, замыкает себя в какой‑то порочный круг «самоспасения», не сознавая необходимости притока стихии Божественной Любви, дыхания Божественного мира. Христианская история дала множество примеров таких «самоспасателей», лишенных любви к Богу и к людям, воспринимающих свою религиозную жизнь не как стяжание радости богообщения, еще здесь, на земле, достигаемого, а как некоторую деятельность по обеспечению себя спокойным местечком в будущей жизни за добродетели жизни земной.

«Для святых, – пишет протоиерей Иоанн Мейендорф ³¹², – общение с Богом во Христе было самой основой Евангелия… Основу восточной духовности составляет идея общения с Богом и участия в Божественной жизни… Обожение есть цель духовной жизни, по учению восточной патристики» ^313 314. «Участие в Божественной жизни», или обожение человека, совершает благодать. Незадолго до нашей эпохи древнее учение о стяжании благодати Святого Духа было определено именно как учение о цели христианской жизни преподобным Серафимом в его беседе с Мотовиловым. «Дело наше христианское, – учил преподобный Серафим, – состоит не в увеличении счета добрых дел, служащих к цели нашей христианской жизни лишь средствами, но в… вящем приобретении обильнейших даров Духа Святого» ³¹⁵.

«В этом определении… – пишет В. Лосский, – в краткой форме содержится Предание Православной Церкви… Рассказ (Мотовилова. – С. Ф.)содержит в своей простоте все учение восточных отцов о… познании благодати, которое достигает своей наивысшей ступени в видении Божественного света» ³¹⁶.

Беседа преподобного Серафима осталась нам, христианам последних времен, как духовное наследство и завещание, содержащее в себе сокровище всего церковного опыта жизни в Боге. Только входя в меру своих сил еще здесь, на земле, в эту жизнь, то есть в радость богообщения, сможем мы сохранить свою веру и не потерять света Божественной Любви в темноте современной истории.

Есть давящая безутешность в безблагодатной жизни, есть горечь безысходности, если нет искания и ощущения благодати, искания и ощущения ее вечного света и радости. «Жизнь вечная, – пишет св. Исаак Сирин, – есть утешение в Боге; и, кто обрел утешение в Боге, тот почитает излишним утешение мирское» ³¹⁷, тому уже не страшен современный мир. Искание и ощущение Божественного бытия, бытия вечного и блаженного, – вот тот камень веры, только пребывая на котором можно сохранить себя как христианина. Это заповедь Божия: «Бог… произвел весь род человеческий… дабы они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли» (Деян. 17, 24, 26–27). Нам заповедано не ограничиваться одним обрядовым отношением к Богу, но возрастать в чувстве, в ощущении божественного мира. «Молюсь о том, – говорит апостол, – чтобы любовь ваша еще более и более возрастала в познании и всяком чувстве» (Флп. 1, 9). Чувство – это уразумение сердцем. «В сердце человеческом Царствие Божие вмещаться может» ³¹⁸, – говорит преподобный Серафим. Но «народ сей ослепил глаза свои и окаменил сердце свое, да не видят глазами и не уразумеют сердцем» (Ин. 12, 40). И сейчас существует множество людей, внешне религиозных, но с «окамененным сердцем». Христианство для них или привычка, традиция, или обязанность, или закон, правило. А преподобный Макарий Великий пишет: «Если и все церковное правило будет выполнено, но таинственной Евхаристии иереем не совершено и приобщения тела Христова не было, то, по церковному уставу, священнодействие не довершено и служение таинства недостаточно: так разумей и о христианине. Если преуспел он в посте, во бдении, в псалмопении, во всяком подвиге и во всякой добродетели, но на жертвеннике сердца его не совершено еще благодатию таинственное действие Духа при полном ощущении и духовном упокоении, то все таковое чинопоследование подвижничества несовершенно и почти бесполезно, потому что человек не имеет духовного радования, таинственно производимого в сердце» ³¹⁹.

«Мы должны непрестанно заботиться о духовном чувстве и искать его» ³²⁰с самого начала своего покаяния и своей жизни в Боге. «Господи, яже во многие грехи впадшая жена, Твое ощутившая Божество, мироносицы вземше чин, рыдающе миро Тебе прежде погребения приносит» ³²¹.

Великая грешница «ощутила Божество», и жизнь ее была спасена. Окаменение сердца есть великое несчастье современной церковной жизни. Без живого чувства иной, Божественной жизни и своего бессмертия, не вдыхая в себя хоть в малейшей степени блаженного воздуха вечности, нельзя сохранить свою веру. Все корни веры – в мирах иных, и если они подрезаны, то никакое внешнее благочестие не гарантирует, что человек останется до конца верным Богу. А ведь в этом все дело, особенно в наше время: остаться до конца Ему верным.

«Изводя на подвиг кающегося, Дух Божий, призвавший его к покаянию, подает ему и Свои утешения и научает его не возвращаться вспять… Только души, которые восприняли Духа и небесною напоены сладостию, возрастают»³²². И все это здесь, на земле, как предощущение и залог будущего блаженства, как уже начало его. Христианство зовет к действительному счастью прежде всего здесь, на земле, а уже потом в загробном мире. Христианство есть истинный эвдемонизм, учение о счастье, и не потому, что в нем существуют «заповеди блаженства», но потому эти заповеди и существуют, что в них выражена вся суть христианства. Ощущая благодать Божию, разлитую в мире, в людях, в природе, христианская душа наполняется радованием, бесконечной благодарностью Богу за дарованное Им счастье жить в этом Его мире, в этой Его природе, с этими Его людьми.

Назад к списку